Ангарский Сокол [СИ] - Дмитрий Хван

— При чём не лучшего качества там солдаты, — уточнил Матусевич. — Все хорошие воины у китайской границы.

По словам Ципиня, хан Абахай в случае необходимости, мог прислать в Нингуту несколько тысяч воинов, да плюс силы вассалов — ещё две-три тысячи человек. Предельной же цифрой пленник назвал десятитысячную армию с аркебузами и артиллерией.

— А ну глянь! Такие пушки? — Сазонов поднял чехол с одного из орудий.

— Нет, наши пушки совсем другие, — уставился на ангарское орудие Ципинь.

Было видно, что ему досадно от созерцания вооружённых самоходных кораблей нового неведомого врага.

А в Приамурье уже пришло лето. Июньское солнце щедро заливало светом и теплом всё вокруг. Канонерки проплывали мимо небольших, зелёных ещё полей, лугов, полных высокой густой травы с пасущимися на ней коровами. Стадами это назвать было трудно, редко когда ангарцы видели более шести — восьми рогатых животных сразу. Однако всё говорило о том, что земля тут обильна и при значительном приложении сил и средств способна стать богатой частью Ангарской державы.

— Уже рядом, — обречённо махнул рукой Ципинь. — На правом берегу, за тем леском.

На берег, где лес вплотную подступал к реке, канонерки высадили спецназовцев и отряд казаков под началом Семёна Дежнёва. Сходя по мостку, Матусевич указал Сазонову на Ципиня:

— Алексей, он тебе ещё нужен? Давай, я его с собой заберу.

— Погоди, Игорь, пригодится ещё.

Спецназовец пожал плечами и отряд вскоре скрылся в густых зарослях высокого кустарника. А корабли, приготовив пушки к стрельбе с правого борта, на малом ходу пошли вверх по Сунгари. Вскоре, на невысоком холме Сазонов разглядел маньчжурское укрепление. В приближении рассматриваемый в бинокль объект выглядел не слишком грозно. Обычная крепостица амурцев, которая более всего похожа на старый Умлекан. Невысокий частокол, несколько домишек внутри него, башенка, да пара домишек снаружи, у холма. Было видно несколько лошадей. Алексей даже почувствовал некую досаду оттого, что данный объект был столь несерьёзен. Крепостица отстояла от берега метров на двести восемьдесят — триста, не далее. Канонерки встали на якоря и, рассчитав траекторию выстрела, экипажи ждали отмашки Сазонова. А Алексей, тем временем, связывался с Матусевичем:

— Игорь, что видишь?

— Алексей! В этом укрепленьице может быть не более двух с половиной десятков человек. Ким разглядел несколько местных, вооружённых луками. Пару раз видел солдата с огнестрелом. Ворота не закрыты, служба завалена, нападения не ждут вовсе. Женщин и детей не замечено, думаю, надо атаковать. Мои рассредоточились по леску вокруг. Я готов.

— Понял тебя, Игорь! Начинаю обстрел.

У пушек замерли канониры, ожидая приказа Албазинского воеводы.

— Мужики, по готовности, пали!

Одно за одним рявкнули четыре орудия, окутав дымом палубу. Корабли заметно покачнулись. Едва ветер рассеял дым, взгляду открылась картина последствий работы ангарской артиллерии. В одном месте частокол был напрочь разметён, башенки также не было видно, а пыль ещё не осела, клубясь над местом взрыва. Было видно, как несколько оглушённых людей, пошатываясь, выбираются прочь с холма.

— Алексей! Я подхожу к укреплению, — вышел на связь Матусевич.

— Понял тебя, вижу. Казачков попридержи, вперёд выходят. Там огнестрелы были.

Сазонов в бинокль наблюдал, как по высокой траве, охватывая со стороны леса полукругом укрепление маньчжур, приближались казаки и спецназовцы, держа холм на прицеле. Среди них был и Сергей Ким. Посматривая на обрушенный частокол в прицел СВД, он внезапно увидел то, что ожидал увидеть, но не так скоро:

— Тынджу…

Один из оглушённых солдат в крепостице был в типичном корейском круглом шлеме, плетённом из глицинии. Сколько раз Ким видел его и в южнокорейских исторических фильмах, и в малобюджетных сериалах, и в Сеульском историческом музее. И вот этот шлем здесь! Один из спецназовцев уже прицелился в присевшего на корточки солдата, обхватившего голову руками.

— Не стреляй! — крикнул Сергей. — Игорь! Тут корейский гарнизон!

— И что с того? — возмутился Матусевич. — А если он пальнёт в тебя и не посмотрит, что твой брат?

— Соколов говорил о том, что нам нужны связи с Кореей! Вот тебе ниточка к ней! — возразил Ким.

Майор кивнул и предупредил по цепочке бойцов о стрельбе на поражение, как о крайней мере. Стрелять и не пришлось, оставшиеся в живых шестнадцать вражеских воинов, из которых только четверо были корейцами, быстро были обезврежены спецназовцами. Восемь амурцев, вероятнее всего, солонов, пинками отогнали прочь, приказав им уходить домой, четверых маньчжур же связали. Ким с интересом оглядывал своих собратьев, одежда их мало отличалась от одежд амурцев, волосы нестрижены и заплетены лентами, висящими ниже ушей, у одного в середине в пучок собраны, а сзади висят свободно. У каждого из них на поясе висели деревянные пенальчики, заткнутые пробкой — меры пороха. Значит, они и есть те аркебузиры, о которых говорил Ципинь.

Ким поближе подошёл к тому, что был без шляпы:

— Ты кореец? — спросил Сергей на родном языке.

Воин с изумлением уставился на него и тут же быстро-быстро заговорил со своими товарищами. Учивший на Сахалине литературный сеульский диалект корейского языка, Ким не понял пленников, разобрав лишь несколько слов.

— Серёга, я смотрю, ты их не cовсем понимаешь? — усмехулся Матусевич, снимая с одного из корейцев поясок с пенальчиками отмеренного на выстрел пороха.

— Понимаю, просто мне сложно говорить с ними. Уже почти тринадцать лет, как я по-корейски не разговаривал. Сначала армия, потом это вот. Ничего, со временем всё вспомнится. А эти товарищи ещё и на диалекте каком-то говорят, похож на хамгёнский, это северо-восток Корейского полуострова, — пожал плечами Сергей.

— А порох неплохой! Не хуже нашего, — раскатывая пальцами тёмный порошок, сказал Матусевич.

Вытащив из кармана свёрнутую в трубочку бумагу он расправил её и высыпав на поверхность немного порох, попросил Кима чиркнуть спичкой. Порох мгновенно сгорел, оставив на бумажке лишь жёлтое пятнышко.

— Ну точно, отличный порох! — воскликнул Матусевич.

Тем временем, с кораблей подходили группки ангарцев. Пришёл и Сазонов, осмотрел, вместе с Сартиновым, результаты стрельбы. Первые выстрелы с обоих канонерок попали в цель — разметав половину укреплений и убив до трети находившихся тут воинов. Вторые же выстрелы легли рядом с частоколом, обдав градом осколков четырёх лошадей и немногих бывших вне частокола людей.

— А пушки надо на платформы крепить, а то второй выстрел уже с раскачивающейся палубы делается. Да и расшатаем так конструкцию к чертям, — заметил Сартинов, показывая Сазонову, как отклонился второй выстрел от цели. Вдруг Алексея окликнул пятидесятник Семён.

— Лексей Кузьмич, воевода! Пищаль манчурская, — Дежнёв держал в руках корейскую аркебузу. — Тяжеленная, зараза. Несподручно, опосля ангарки-то. Заберу, авось и пригодится.

Подошёл к Алексею и Матусевич:

— Дальше что, Алексей? На Нингуту пойдём?

— Нет, — покачал головой майор, — рано ещё. Надо запереть до зимы Сунгари и оставить наблюдателей на Уссури.

— Следующий ход хочешь им оставить? — кивнул на пленных маньчжур Игорь.

— Получается так, — согласился Алексей.

— А что с пленными делать, товарищ майор? — спросил у Матусевича Мирослав.

Игорь вопросительно посмотрел на Сазонова.

— Корейцев отведите на «Даура», маньчжур в расход. Патроны не тратьте. И надо будет сжечь остатки этого недоразумения, — Сазонов показал на полуразрушенную крепостицу.

— Токмо сначала пошурудить там надобно. Пороху взять, снеди какой, али железа, — сказал Дежнёв, отправляя на холм своих мужиков.

Ким, услыхав слова Семёна, тут же, хлопнув себя по лбу, метнулся вслед за казаками. Раз там были корейцы — должен быть и перец! Сергея уже давно болезненно мучило отсутствие этого продукта.

Когда дерево уже пылало, корабли, развернувшись, уходили вниз по Сунгари на Амур. Пленные корейцы смирно сидели на корме под присмотром казаков и то и дело посматривали на Кима, разговаривающего с человеком, что приказал убить их недавних командиров. Им не хотелось повторить бесславную смерть маньчжур, поэтому взгляды их были преисполнены немой мольбой. По их мнению, выручить их мог только тот высокий кореец, что служил у этих бородачей. По-видимому, он был из высокопоставленной семьи, наверняка сын кого-то из сеульских чиновников, бежавший от маньчжур на север.

— Слушай, Сергей, а когда это Соколов говорил о том, чтобы выйти на Корею? — недоверчиво поглядывая на пленных, отчего те прятали глаза в доски палубы, спросил Кима Сазонов. — Ты знаешь, Матусевич, вон, знает, а мне не ведомо это. Как так?